Унежемские прозвища

Прозвища были практически у всех жителей деревни. Многие из них передавались из поколения в поколение.

Рассказывает И.М. Ульянов («Страна Помория»):

«Дядя Иван … выписывал газеты и читал, разъяснял неграмотным мужикам, что скоро будет коммуна[1]. Его за это прозвали «камунистом».

Все братья получили прозвища «Максимовичи» – по отцу. Потом, когда появилась Марья Максимовна[2], это прозвище навсегда осталось не только за отцом, но и за нами, его детьми. Ведь мы-то были уже Матвеевичи, однако нет – нас тоже называли «Ванька Максимовича», «Толька Максимовича». Даже когда я вырос, по привычке меня называли Иван Максимович вместо Матвеевич.

Было у нас другое, не очень лестное прозвище – «кашаеды». Прозвали нас так односельчане за большое уважение к кашам. Каша была постоянным блюдом на нашем столе, в рационе питания ей отводилось почетное место. Ели ее обычно в обед, а иногда утром и вечером, прихлебывая молоко ложками: ложка каши, ложка молока. Все знали наше пристрастие к каше и прозвали «кашаедами».

– Кашаед, кашаед! – дразнили нас мальчишки-сверстники, подравшись или неполадив.

Прозвища были у всех жителей деревни. Нашу соседку Степаниду Андреевну Ульянову прозвали «Никанихой» (муж Никандр), Петра Варзугина – «Варза», Евтюковых Ивана и Петра – «Комариками». Были «Англичанка», «Германка», «Королевна», «Ворзогорка», «Масляк», «Пантюха», «Еврейко», «Егоровичи» и множество других. Многие прозвища передавались из поколения в поколение. В народе так и говорили: «Прозванья родом ведутся».

Расспрашивая старожилов Унежмы о прошлой жизни в деревне, я задавала вопрос: «Какие прозвища местных жителей вы помните?» Некоторые из опрашиваемых обижались: «Зачем это вам? Это ведь очень личное!» Мне кажется, однако, что прозвища составляют неотъемлемую часть сельской культуры и являются своеобразным фольклором, о котором нельзя забывать и от которого не нужно отказываться. К тому же некоторые из них настолько точно характеризуют людей, что поражаешься незлобливому юмору и остроте языка поморов.

Вот список некоторых унежемских прозвищ (в алфавитном порядке), для которых известны имена «носителей».

Об унежемских прозвищах упоминает и Л.А. Харлин в краеведческой работе «Поморье – промыслы (Лямца, Малошуйка, Унежма, Тамица)»[10]:

«Уличные прозвища (по уличному уставу) Махра, Зайцы, Коморы, Тальянцы и др.»

√ На схеме д. Унежма, нарисованной от руки П.М. Базановым (приведенной в главе «Планировочная структура села») у последнего дома по Главной улице, перед самой Караулкой, четко читается подпись «Махорка». Очевидно, это прозвище хозяев дома – производное от Махра.

В связи с прозвищем Коморы вспоминаются приведенные у Ульянова «Комарики». Не одно ли это прозвище? Может быть, не Комарики, а Коморики? Может быть, это ошибка машинистки, трансформировавшей незнакомое слово в привычное слуху[11]? Но это только предположение.

В связи с уличными прозвищами интересен один отрывок из книги И.М. Ульянова «Страна Помория» (глава «Москвы уголок», речь идет о вечеринках):

«Случалось, веселье и вечеринки омрачали ссоры, ругань, драки, а иногда жестокие побоища. Подвыпившие парни, недовольные друг на друга (в основном из-за девушек), сбивали лампу и в темноте кричали:

– Бей зайчат, – кричала другая компания и в ход шли кулаки, ремни, палки».

«Воробьешки-воры» и «Зайчата» (производное от Зайцев у Харлина) – прозвища, и не одного человека, а целой группы родственников или просто парней с одной улицы.

Много унежемских прозвищ можно найти в колоритном рассказе В.Е. Евтюкова «В зуях»[12]. Настоятельно рекомендуя его всем читателям, привожу их здесь в том порядке, в каком они встречаются в рассказе.

Анна-Горюша (несмотря на прозвище, была из богатых)

Сарка (она же Безбожница, она же Коммунарка). Настоящее имя неизвестно. Из бедняков, обладала сильным характером и незаурядным умом («ростом с ноготок, а голова с локоток»). Ни она, ни ее муж никогда не ходили в церковь. В революцию ее муж вступил в партию, и она, кажется, тоже.

Вася Вавило (сам автор, Василий Егорович Евтюков)

Васька Лихой (за озорной, задиристый характер)

Иван Туес (нелюбимый учитель-пьяница в церковно-при-ходской школе).

Гнус (кулак Акилов, за то что был скряга). Жену его Маланью называли, соответственно, Гнусиха.

[1] Речь идет о 1920-х гг.

[2] Вторая жена отца.

[3] Сборник «Рыбный Мурман», Л., 1933 г.

[4] О ней см. рассказ «Хозяйка Унежмы» в разделе «Встречи на пути». У Ольги Григорьевны было еще прозвище Куколка (отчасти от фамилии, отчасти от маленького роста). Так ласково называл ее муж, Вениамин Петрович Евтюков.

[5] Семья Ивана Матвеевича Ульянова, автора книг об Унежме.

[6] Матвей Ульянов – отец И.М. Ульянова, автора книг об Унежме.

[7] О нем см. рассказы «Валентин» и «Волк-одиночка» в разделе «Встречи на пути».

[8] О ней см. рассказ «Бабушка Фиса» в разделе «Встречи на пути».

[9] О его доме см. «Дом Филиппа Базанова» в разделе «Дома рассказывают».

[10] ОИММ (Онежский историко-мемориальный музей). Оп. 3. Д. 315. С. 40-44. 1991-92 гг.)

[11] «Страну Поморию» я набирала с машинописного текста.

[12] Сборник «Рыбный Мурман». Л., 1933 г. С. 73-107. Рассказ приведен полностью в моей брошюре «И это всё о ней...»

[13] Опять Заяц – из «клана» Зайцев. Клан этот, очевидно, был весьма многочисленным.