Церковный ансамбль в Унежме - история строительства. Часть 3. Дело о постройке трапезы.

К началу XX века капитальный ремонт церкви и колокольни был в основном завершен. Трапезная, однако, оставалась в плачевном состоянии – потолок в ней подгнил «и грозил падением», стены так и не были обшиты, печи пришли в негодность и требовали замены. Можно было бы, конечно, отремонтировать и ее, но деятельный о. Василий Соколов решил по-другому.

13 января 1902 года молодой батюшка собрал в Унежме сельский сход – главный учредительный орган местной власти, на котором предложил сельчанам не тратиться на ремонт старой обветшавшей постройки, а полностью разобрать ее, заменив новой, более просторной и вместительной. Ширина старой трапезной равнялась ширине церкви, и размещение в ней двух новых приделов, задуманных еще в 1884 году, было бы весьма затруднительным. Постройка новой, более широкой, значительно облегчила бы эту задачу.

√ Из обрывочной информации, почерпнутой в архивных документах, вырисовывается весьма неординарный характер предпоследнего унежемского священника. Человек этот был энергичным, предприимчивым, решительным, приход и дело свое любил и вкладывал в него все силы, все нервы, всю душу. Был он также нетерпеливым, горячим, порывистым, кроме того, своевольным и начисто лишенным чинопочитания, что, несомненно, мешало успешной карьере священнослужителя. Несмотря на сильный характер, был он слаб здоровьем – малошуйский благочинный М.М. Верюжский называл его «хворым», имея в виду не сиюминутное недомогание, а общую конституцию. Особенно подводило, очевидно, сердце, которое нужно было бы беречь, но молодой священник с жаром брался за трудные дела, не соизмеряя с ними свои физические возможности, постоянно проявляя инициативу и не слишком считаясь с мнением начальства – Архангельской Духовной Консистории.

Строительство новой трапезной стало последним вкладом Василия Лукича Соколова в дело обновления унежемской церкви, можно сказать, его звездным часом. За осуществление своей идеи он заплатил самой дорогой ценой – жизнью. Этому строительству полностью посвящено «Дело о постройке трапезы» под № 1672 фонда 29 в Архангельском областном архиве.[1] За его бюрократической пунктуальностью стоит настоящая человеческая трагедия. Листая его страницы, исписанные то великолепным каллиграфическим почерком, то кривым, второпях, со множеством помарок и исправлений, невольно проникаешься симпатией к унежемскому приходскому священнику, вступившему в неравную борьбу с тяжелой бюрократической машиной и жестоко проигравшим в ней. Тема эта видится мне достойным сюжетом для музыкальной театральной постановки или оперы, с ариями солистов, хоровыми выступлениями и массовками.

Февраль-апрель 1902 г. Священник В.Л. Соколов обращается в Архангельскую Духовную Консисторию за разрешением на строительство новой трапезной. Церковно-приходское попечительство и прихожане пытаются собрать необходимую сумму. Зная, что денег недостаточно, Соколов без разрешения епархиального начальства пишет письма с просьбой о помощи Соловецкому монастырю и Министерству Императорского двора. В ответ монастырь обещает «устроить» иконостасы для обоих предполагаемых приделов: для Зосимо-Савватьевского бесплатно, для Трехсвятительского за плату в рассрочку. Министерство Императорского двора жертвует на строительство 10 руб. Уверенный в успехе, священник с крестьянами, не дожидаясь разрешения, начинает заготавливать лес – близится весна с ее распутицей и бездорожьем, промедление может сорвать вывозку бревен и тогда строительство откладывается еще на год, а старая трапезная уже разобрана. К апрелю 1902 г. в распоряжении попечительства находится солидная сумма в 900 руб., собранная «усердием и тщанием» прихожан. Духовная Консистория, однако, тянет с разрешением, требуя предоставить все новые и новые документы. В отчаянии отец Василий шлет в Архангельск телеграмму за телеграммой, пытаясь расшевелить неповоротливый бюрократический аппарат. Лес уже полностью заготовлен, мастер давно нанят и простаивает, поговаривая о том, что в случае дальнейшего промедления откажется от работы. Священник самовольно начинает строительство.

18 мая 1902 г. указом за № 5822 долгожданное разрешение, наконец, дано. Консистория высылает «типовой проект», обязав и без того бедный приход оплатить чертежи и предписав безоговорочно следовать им. Строительство, однако, уже в разгаре, да и присланные чертежи не подходят к местным условиям, поэтому их, оплатив, игнорируют. Отец Василий постоянно присутствует на стройке, следит за каждой мелочью, на месте корректирует свой первоначальный эскиз.

В июне 1902 г. на стройку с ревизией приезжает и.о. благочинного, малошуйский священник Михаил Максимович Верюжский. Он замечает множество нарушений субординации и отклонений от проекта, о чем доносит начальству. Консистория берет нарушителя «на заметку» и обязывает благочинного проводить инспекции каждые пол года.

К концу декабря 1902 г. новая трапезная в целом закончена, дело остается за внутренней отделкой. Работа останавливается из-за того, что Соловецким монастырем не сделаны обещанные иконостасы. Переписка не дает результатов, и в сентябре 1903 г. отец Василий сам едет на Соловки, где получает отказ от всех обещаний в силу большой занятости монастыря. Наступает зима, трапезная не готова, служить в холодной церкви невозможно, денег остается совсем немного. По собственной инициативе приходской священник заказывает иконостас для Зосимо-Савватьевского придела онежскому иконостасному мастеру А. Пелевину в долг и просит Консисторию о материальной помощи из своих средств или из средств Соловецкого монастыря взамен обещанного иконостаса.

В ноябре 1903 г. разражается гроза. Консистория, разгневанная дерзостью и своеволием приходского священника, дает суровый ответ: в материальной помощи отказать, обращаться к монастырю запретить. Кроме того, она предъявляет ему обвинения в превышении полномочий и в неоправданном перерасходе средств и требует официального объяснения, на каком основании он позволил себе заказать иконостас без разрешения епархиального начальства, не имея в своем распоряжении денег, а также предоставить подробный рапорт о доходах и расходах в связи с работами по устройству новой трапезной и приделов.

Слабое сердце «хворого» приходского священника не выдерживает. 33-летний Василий Лукич Соколов умирает, чуть-чуть не дожив до Нового 1904 года.

Прихожане – крестьяне деревни Унежма, представители 92 дворов, собравшиеся на сельском сходе 13 января 1902 года в количестве 52 человек, поддержали предложение приходского священника о строительстве новой трапезной. Ее собирались построить за один теплый сезон и освятить осенью того же 1902 года.

1902 года января 13 дня мы, нижеподписавшиеся крестьяне Онежского уезда Кушерецкой волости унежемского сельского общества, быв сего числа на сельском сходе, созванном по распоряжению сельского старосты Куколева от 92 домохозяев в числе 52 человек, имеющих право голоса, на сходе слушали предложение нашего сельского старосты Куколева в отношении поправки нашей приходской церкви. Для этой цели нужны лесные материалы. Посоветовались с нашим приходским священником, нашли необходимым, если возможно, на таковой просить в отпуск беспошлинного леса в количестве ста бревен. Таковой материал обязуемся доставить натурой с каждой личной души по полубревну, в чем и удостоверяю

39. Андрей Абрамов неграмотности их личной просьбе

Настоящий приговор действительно составлен на сельском сходе и подписан теми самыми лицами которые значатся в рукоприкладстве, что и удостоверяется с приложением казенной печати.

К обращению крестьян отец Василий добавляет личное письмо к епархиальным властям – Архангельской Духовной Консистории, без разрешения которой нельзя было начать дело.

Унежемского прихода Онежского уезда Прошение

Существующий во вверенном мне Унежемском приходе храм построен в 1824 г. холодным. В настоящее время по освидетельствовании мною оказалось, что стены храма не только не конопачены, но даже не мшены, подполков нет и на потолке ничего нет, что бы удерживало тепло. При таком состоянии раньше не было и богослужений, а служили в трапезе. 1895 года в храме была сделана печь, но пользы было мало, особенно когда бывали сильные ветры, а в прошлую зиму часто не было совершено литургий.

√ Литургия – (греч. «служение», «общее дело») главнейшее христианское богослужение, в котором совершается таинство Евхаристии (Святого причастия), когда христиане вкушают Тело и Кровь Иисуса Христа под видом хлеба и вина. Совершается утром в воскресные и праздничные дни. Это единственная служба, для которой необходим престол с антиминсом (именно на них хлеб и вино превращаются в Тело и Кровь Христовы). Все остальные службы могут проводиться вне алтаря. Именно поэтому и возникла идея устройства престолов в трапезной – чтобы служить там литургию в зимнее время, не открывая дверей в холодную церковь.

В виду этого, по совету священника, прихожане согласились перестроить первую часть храма, к тому же и потолок в ней несколько подгнил и в будущем грозит падением. Предложено расширить ее в три стороны, т. е. в ту и другую сторону ширины и длину на 1 ½ саж. в каждую, и сделать выше на три бревна, и устроить теплый придел, чтобы всегда совершать богослужения, не боясь холода. Иначе нельзя будет поступить потому что для конопатки церкви потребовалось бы обдирать обшивку, а церковь обшита тесом с обоих сторон, при этом можно много погубить тесу; кроме того, если не мшена церковь, то и конопатка не много принесет пользы, а расход будет не меньше проектируемой перестройки церкви.

По обсуждении всего, что касается постройки, прихожане изъявили свое согласие и дали приговор: вывезти без платы денег требуемый на постройку лес в количестве 100 дерев. Потребуется по расчету:

Лес длиной должен быть 5 печ. (?) сажен и толщиной от 5 до 6 вершков.

В виду крайней необходимости иметь теплый храм, священник В. Соколов просит Духовную Консисторию разрешить перестроить трапезную часть, как указано выше, устроить теплый придел во имя Св. Зосимы и Савватия и исходатайствовать перед Лесным Департаментом беспошлинный лес в количестве 100 дерев сосновой породы, который за приближением срока прихожане обязались вывезти в двухдневный срок.

Далее следует документ, разъясняющий, какими средствами располагает приход:

от священника Унежемского прихода Прошение

При церкви Унежемского прихода находится на штат 184 руб. 44 коп. Билет в 150 руб. (24 р. 44 к. наросло процентов) пожертвован неизвестно кем и когда и не имеет никакого специального назначения. Из них 100 руб. находится в 4-процентном билете государственной ренты при церкви, а 84 р. 44 к. по книжке в Онежском уездном Казначействе. При предполагаемой перестройке трапезы в теплый придел потребуется сумма в 300 руб, но этой суммы нет налицо, имеется только 50 руб. Кроме сих денег прихожане изъявили согласие дать весною из своих средств, получаемых за земскую станцию, 100 руб.; летом при промыслах состоится сбор, который даст не менее 50 руб., а больше не откуда взять, потому что прихожане сами живут бедно. В виду чего и просим о разрешении употребить находящийся в церкви 4-процентный билет в 100 руб. на постройку теплого придела, без коего нельзя обойтись. Иначе постройку должны отсрочить на неопределенное время.

Не ограничившись этим и зная, что денег в приходе недостаточно, он обратился за помощью в Соловецкий монастырь, уповая на то, что «старший брат» не откажет в средствах, тем более что один из новых приделов предполагалось назвать в честь знаменитых соловецких чудотворцев – Преподобных Зосимы и Савватия.

Написал он и в другую вышестоящую инстанцию – в Министерство Императорского Двора, к придворному духовенству, помятуя, быть может, о том, что не более 10 лет назад его предшественник, о. Флегонт Печенгский, получил щедрое пожертвование – 400 рублей – от о. Иоанна Ильича Сергиева, более известного как Иоанн Кронштадский.

Первым пришел ответ с Соловков, написанный великолепным каллиграфическим почерком:

В.П.И. Ставропигиальнаго первокласснаго Соловецкого монастыря

На письмо Ваше от 23 февраля сего года Учрежденный Собор Соловецкаго монастыря честь имеет уведомить Вас, что он, горячо сочувствуя нуждам вверенного Вам прихода и принимая во внимания крайнюю необходимость в реставрации храма, готов взяться устроить иконостасы и иконы к ним во вновь проектированные приделы: во имя Пр. Зосимы и Савватия Соловецких Чудотворцев и «Трех Святителей», согласно приложенного при письме плана и проекта – в первых из них (во имя Соловецких Чудотворцев) Утвержденный собор жертвует бесплатно, а во второй за плату с расчетом платежа по срокам.

Вторым откликнулось Министерство Императорского Двора. Проникшись состраданием к бедственному положению унежемского прихода, оно, в лице протопресвитера И.Л. Янышева, выделило из своих средств не много, ни мало, а целых 10 рублей, адресовав ответ не самому о. Василию Соколову, а, соблюдая субординацию, его непосредственному начальству – Архангельской Духовной Консистории.

Канцелярия заведывающаго придворным духовенством

Вследствие письма священника церкви в селе Унежме Онежскаго уезда Архангельской губернии о. Василия Соколова, Его Высокопреподобие о. протопресвитер И.Л. Янышев на построение при означенной церкви теплаго придела во имя Преподобных Зосимы и Савватия Соловецких чудотворцев посылает прилагаемые десять (10) руб., о получении которых Канцелярия заведывающаго придворным духовенством покорнейше просит Консисторию не оставить уведомлением.

Щедрое пожертвование Министерства Императорского Двора не ускорило, однако, дела – Духовная Консистория тянула с разрешением. Невзирая на приход весны, грозящий сорвать вывозку леса, 20 марта 1902 года указом за № 4046 она затребовала следующие сведения:

а) план церкви и чертежи в разрезе с пояснением, что и как предполагается сделать для большего благоустройства церкви;

б) какая сумма потребуется на производство сего ремонта (приблизительную смету);

в) из какой лесной дачи желают прихожане сделать заготовку леса на ремонт храма.

Причта Унежемского прихода Онежского уезда Рапорт

Согласно указа Архангельской Духовной Консистории от 20 марта за № 4046, честь имеет представить требуемые сведения, именно: за № 1 фасад ныне существующей церкви[5] и план проектируемаго храма-придела. При сем присовокупляем, что в существующем храме 1-я часть имеет длины 8 арш., а ширины 7 арш., а во вновь предполагаемой части – по 5 арш. прибавить с боков, в длину 18 арш. и в вышину 1 арш. (ширина второй части храма 7 арш.).

Вместе с сим честь имеем покорнейше просить Архангельскую Духовную Консисторию разрешить другой придел устроить в честь Трех Святителей, чего давно желают прихожане.

План предполагаемой новой трапезной. Чертеж сделан, вероятно, самим Василием Соколовым.

Что же касается средств на устройство предпологаемых приделов, то в церковно-приходском попечительстве имеется 900 руб., кроме того Соловецкий монастырь взялся устроить (обои) иконостасы и иконы, Прр. Зосимы и Савватия бесплатно, а иконостас 3-м Святителям за платеж по срокам (при сем письмо Соловецкого монастыря [прилагается]. Работы иконостасов кончатся к осени, лес для устройства 1-й храмовой части заготовляется – который покупается, а много взято с разрешения г. лесничаго заимообратно у своих прихожан, с тем, чтобы им воспользоваться тем лесом, который разрешится на постройку в будущем году. Так как и материал почти уже есть, средства есть, причт просит разрешить приступить к работам, иначе предполагаемого теплаго храма не кончить к осени.

Лес на постройку прихожане желают рубить в Лембозерской даче Калгачинского лесничества.

√ В первом письме о. Василия Соколова к Архангельской Духовной Консистории упоминается лишь один вновь планируемый придел – Зосимы и Савватия, однако ясно, что уже в письме к Соловецкому монастырю, написанному в том же месяце, речь шла о двух – Зосимы и Савватия и Трех Святителей. Мы знаем также, что создание двух новых приделов было задумано еще в 1884 году (указ № 2616 Архангельской Духовной Консистории). Почему о. Василий не упомянул второй придел в письме к Духовной Консистории от 2 февраля, а пишет о нем только в марте, после того, как им было отослано обращение за материальной помощью к Соловецкому монастырю, мне непонятно. Возможно, уже здесь им были допущены два нарушения служебной субординации – «просительные письма» были написаны без санкции непосредственного начальства, и средства испрашивались сразу на два придела, тогда как о «воскрешении» идеи второго Консистория еще не была уведомлена.

Весна была в разгаре, снег стремительно таял, лес нужно было срочно вывозить, пока еще была возможна санная дорога, иначе строительство откладывалось до следующего года. Священник торопил события:

Причт, попечительство Унежемского прихода просит разрешить работу церкви поскорее.

Духовная консистория, однако, медлила с разрешением. Стремительный отец Василий, жаждущий поскорее начать постройку, впадал в отчаяние. Пытаясь опередить неповоротливую бюрократическую машину, он, не дождавшись официального разрешения, нанимает мастера-плотника. В Архангельскую Духовную Консисторию летит вторая телеграмма:

Еще просим разрешения приступить к работам, иначе мастер может отказаться.

Не дождавшись ответа, он самовольно начинает строительство.

Долгожданное разрешение было, наконец, дано указом Архангельской Духовной Консистории от 18 мая 1902 года за № 5822. Желая внести единообразие и порядок, Консистория выслала типовой проект, обязав и без того бедный приход оплатить чертежи и предписав безоговорочно следовать им.

Разрешить пристройку применительно к проекту на постройку церкви в Островлянском приходе, с какового проекта для руководства в работах посылаем копию, за труд по изготовлению которой канцелярскому чиновнику К. Шишеву уплатить четыре рубля из денег, имеющихся на постройку у церковного причта.

Ходатайство о беспошлинном лесе может быть возбуждено только в случае предоставления технически составленного проекта, какового в данном случае не представлено.

«Образцовый проект», высланный унежемскому приходу, которому отец Василий Соколов не потрудился последовать. Это, впрочем, вполне понятно: проект не учитывал «местных условий» и к существующей церкви не подходил.

Проект на постройку деревянной церкви на Большем острове между деревнями Пуштошинской, Кальчинской и Островлянской Пустошинского общества и общества Лоцманова Архангельского порта в Вознесенской волости Архангельского уезда и губернии. Проект рассмотрен и одобрен Строительным отделением Арх. Губ. Правления, по протоколу от 11 июля 1891 г. за № 89. Копия. Подлинный подписали: губернатор князь Голицын, губ. инженер Савицкий, губ. архитектор Краусон (?) и делопроизводитель Федорович. Настоящая копия дана из Архангельской Духовной Консистории для руководства при перестройке трапезной части при церкви Унежемского прихода. Мая 18 дня 1902 года. Член консистории священник М. Попов, секретарь С…

Строительство, однако, было уже в разгаре, плотники вовсю стучали топорами, к июню было положено целых 15 венцов. Воодушевленный отец Василий постоянно присутствовал на стройке, следил за каждой мелочью, на месте корректировал свой первоначальный эскиз, радовался успехам. Когда положили первые венцы, оказалось, что прямоугольные углы новой трапезной, более широкой, чем старая, зрительно никак не вяжутся с центральным четвериком-приделом, поэтому их решили «срезать» под углом 45 градусов. Переход от старого объема к новому получился более плавным, к тому же, благодаря скошенным углам, появилась возможность сделать в них окна и тем самым лучше осветить предполагаемые приделы.

Вскоре прозвенел первый тревожный звонок. На стройку с ревизией приехал и.о. благочинного священника Михаил Максимович Верюжский, курировавший подвластные ему приходы.

Ровесник Василия Соколова по возрасту, он резко отличался от него по характеру: спокойный, уравновешенный, организованный, он уважал церковную иерархию и методично соблюдал ее законы и порядки. Нарушения субординации и отклонения от проекта, допущенные отцом Василием, не ускользнули от его пристального внимания.

Благочинного 1 Онежскаго благочиния Рапорт

Долгом считаю донести Архангельской Духовной Консистории, что постройка трапезной части храма Унежемского прихода, с устройством в ней двух приделов, начата. Здание основано прочно, фундамент из дикаго камня положен не прямо на землю, но на подошвы земли. Грунт земли, где стоит Унежемский храм, очень крепкий – местами сплошная скала. Но работа по постройке трапезы начата до получения указа Консистории от 18 мая за № 5822 о разрешении постройки и проекта плана в виду того, как объяснил священник, что мастер, если бы не началась постройка, отказался бы от работы.

Вследствие рано начатой постройки проект плана не соответствует постройке. Длина трапезы 6 саж. 4 фута, по плану – 6 саж. Ширина 6 саж. 1 фут, по плану – 4 саж. 1 арш. Несоответственная ширина трапезы произошла вследствие усечения восточных углов трапезы (где предположены алтари приделов). Ширина 6 с. 1 ф. идет от северной и южной стены, считаю тут и углы. Длина и ширина самой церкви почти квадратная 3 с. Для наглядности представляется чертеж постройки.

По объяснению священника и членов попечительства Унежемской церкви, усеченные углы восточной стены трапезы сделаны ими, как для большего света в алтарях, так и потому, что пристройка к церкви с усеченными углами более подходит, нежели с прямыми. На мой взгляд такая пристройка с усеченными углами [действительно] более подходит к церкви. Да и ширина трапезы на 4 с. 1 арш, с устройством двух алтарей, была бы мала.

К 6 июня, когда благочинный осматривал постройку, здание было построено в 15 рядов (ряд над окнами). Благочинному о начале работ не было известно.

И.д. благочиннаго священника Михаил Верюжский

План новой трапезной, присланный в Консисторию благочинным священником М. Верюжским.

Епархиальное начальство, не зная еще, как реагировать на своеволие унежемского священника, начертало на рапорте двусмысленную резолюцию «Спорно», и обязало благочинного проводить инспекции не реже чем раз в полугодие.

Строительство в Унежме продолжалось. И, хотя первоначальные сроки были сорваны, к концу декабря 1902 года новая трапезная была в целом закончена, дело оставалось за внутренней отделкой. «Здание срублено прочно и благоприлично. В настоящее время работа остановилась вследствие того, что Соловецким монастырем не сделаны обещанные для придельных храмов иконостасы» – писал в Консисторию М. Верюжский.

В рапорте благочинного от 2 июля 1903 года читаем:

[За последние пол года] произведены следующие работы. Окрашены потолки и столбы в виде колонн белилами и охрою. Крыша покрыта толью, но крайне плохо, так что мною вменено в обязанность причта перекрыть трапезу тесом. Иконостас не сделан. Да, и как говорит местный священник, Соловецкий монастырь еще не начинал их делать, несмотря на то, что дал официальною бумагою свое согласие на устройство иконостасов. Посему покорнейше прошу Архангельскую Духовную Консисторию – нельзя ли отнестись с Учрежденным Собором Соловецкого монастыря о напоминании о данном им обещании об устройстве иконостасов Унежемской церкви. Скорое устройство хотя одного иконостаса необходимо в виду неимения зимой теплой церкви.

По просьбе благочинного Духовная Консистория обратилась с письмом к Соловецкому монастырю, на который получила ответ, написанный тем же великолепным каллиграфическим почерком, но, увы, ничего не обещающий. Монастырь писал, что обещался устроить бесплатно только один иконостас, работы по которому не начинал в силу большой занятости. От устройства второго иконостаса «с расчетам платежа по срокам» он полностью отказался.

На грани отчаяния, отец Василий сам едет на Соловки.

Священника Унежемского прихода Василия Соколова

В прошлом 1902 году при начале постройки при Унежемской церкви новой трапезы с двумя приделами, Соловецкий монастырь обязался сделать один иконостас без уплаты денег, а другой – в разсрочку. Ныне я лично был в монастыре, причем о. Архимандрит от одного иконостаса совсем отказался, а другой будет сделан, по его словам, когда будет свободно, а дела там столько, что окончательно не сказал, когда сработается иконостас. Между тем наступает вторая зима[6], церковь Св. Николая холодная и служить в ней нет возможности.

Не желая подвергать себя, как в прошлом году, опасности совершенно потерять здоровье, я решился заказать иконостас для придела Св. Зосимы и Савватия мастеру иконостасов, проживающему в г. Онеге, за 550 руб. При попечительстве имеется до 200 руб., а остальные 350 руб. покорнейше прошу Архангельскую Духовную Консисторию дать нам из каких либо средств. Прихожане дали при постройке 500 руб., а более дать не могут по своей бедности, так как и промыслов на море ныне не было. Состоятельных же лиц, кои могли бы помочь, в приходе нет.

Чертеж иконостаса, выполненный иконостасным мастером А. Пелевиным из г. Онеги, и подпись под чертежом.

√ Чертеж этот у мастера Пелевина был, вероятно, «типовой», т.к. точно такой иконостас не мог поместиться в боковых приделах унежемской церкви, ширина которых была всего 2 сажени (4.26 м), а высота потолка в трапезной – 3 м. Возможно, при изготовлении иконостасов для Никольской церкви в Унежме от типового проекта «отсекли» крайние боковые звенья – без них иконостас поместился бы, с сохранением его пропорционального строя и высоты (разве что царские врата были бы чуть повыше).

Благочинный Михаил Верюжский, симпатизируя коллеге-ровеснику, в свою очередь обратился к Консистории с предложением попросить Соловецкий монастырь вместо иконостаса предоставить недостающую сумму в размере 350 руб.

Однако Духовная Консистория, раздраженная очередным своеволием унежемского священника, дала на это резкий отказ. Гроза вот-вот готова была разразиться.

На очередном заседании, обсудив дерзкое предложение благочинного и несоответствующее церковным канонам поведение приходского священника, Консистория вынесла строгий вердикт: «Запретить обращаться к Соловецкому монастырю с требованием денег, т.к. не было заключено официального контракта, и поэтому монастырь свободен от всех обязательств». Отказалась она выдать недостающие 350 рублей и из своих собственных средств, «принимая во внимание, что специальные средства на этот предмет консистория не имеет».

Помимо этого, она предъявила священнику Соколову два обвинения:

1. Отец Соколов превысил свои полномочия тем, что заказал иконостас без разрешения Консистории.

2. Отец Соколов допустил неоправданный перерасход денег – приход, по мнению Консистории, располагал достаточными средствами (имелось 900 руб., прихожане дали еще 500), чтобы полностью закончить все работы.

1. Просьбу о. Соколова о денежном пособии оставить без удовлетворения.

2. Потребовать от о. Соколова объяснения, на каком основании он позволил себе заказать иконостас без разрешения епархиального начальства и не имея в своем распоряжении денег.

3. Предоставить рапорт о доходах и расходах в связи с работами по устройству новой трапезной и приделов.

Слабое сердце «хворого» приходского священника не выдержало суровых обвинений. Отдав своему любимому детищу – новой трапезной Никольской церкви в д. Унежма – последние силы и здоровье, 33-летний Василий Лукич Соколов скоропостижно ушел из жизни, чуть-чуть не дожив до Нового, 1904 года.

благочиннаго 1 Онежского благочиния Рапорт

В отчетное полугодие, как известно Духовной Консистории, священник (теперь умерший) и члены церковно-приходского попечительства подрядили за 550 руб. иконостасного мастера Пелевина устроить новый иконостас в придел преподобных Зосимы и Савватия Соловецких. 17 ноября сего года, в бытность мою в с. Унежма по ревизии церкви, рамы иконостаса были установлены, и как объяснил староста и члены попечительства, уже готовы иконы, но [находятся] у мастера, находившегося в то время в г. Онега, тако что староста и прихожане просили меня войти с просьбою об освящении. Но по осмотру оказалось, что иконостас установлен неправильно по отношению ко престолу, потому мною приказано перестроить иконостас или престол.

На указ же Духовной Консистории от 17 ноября с.г. за № 12149, с требованием отчета о расходовании сумм по устройству трапезной храма Унежемской церкви и объяснения священника Соколова – почему он сделал заказ иконостаса без разрешения епархиального начальства, имею честь доложить, что объяснения со стороны о. Соколова предоставить невозможно, но, по словам старосты и членов попечительства, иконостас был заказан на основании общего разрешения Консистории о работах, выраженного в указе от 18 февраля 1902 года за № 5822, тем более, что Соловецкий монастырь стал отказывать в устройстве иконостасов.

Предоставление точного отчета о расходовании сумм по постройке невозможно в виду того, что не было ведено записей по приходу и расходу сумм попечительства. По объяснению же членов попечительства, расход суммы 1184 р. 44 к, а не 1400 р., как сказано в последнем указе Консистории от 17 ноября с.г. за № 12149, выражается так:

– подрядчику по постройке трапезы церкви заплачено 475 руб.;

– на покупку толя, гвоздей, краски и др. материалов 315 руб. 21 к.;

–за доставку церковной утвари, жертвованной крестьянином

Николаем Варзугиным (о чем было своевременно донесено

–за доставку леса с Поньгского лесопильного завода 10 руб.;

Некоторые счета по расходованию сумм имеются у попечительства, а потому мною предписано священнику, заведующему Унежемским приходом, предоставить их ко мне на рассмотрение.

И.д. благочиннаго, священник Михаил Верюжский

Как бы долго не длилась постройка новой трапезной – два года вместо изначально планируемых шести месяцев – она все же подходила к концу. Проводилась отделка Зосимо-Савватьевского придела, были поставлены временные печи[7]. Иконостас, изготовленный мастером А. Пелевиным из Онеги, и иконы «приведены в порядок за исключением искусственной резьбы, которая не приколочена к иконостасу, но совершенно готова, а весь иконостас с искусственной резьбой и окраской будут готовы ко дню освящения». Сбывалась мечта Василия Соколова. Но, увы, без него…

√ В связи с установкой нового иконостаса напрашивается вопрос: а что стало с прежним, из старой трапезной, со старинными иконами с серебряными окладами, с «преждебывшей» сенью над дверями в церковь? Судя по архивным документам, все иконы в новых придельных иконостасах были написаны заново, «в итальянском стиле»[8], к тому же прежние вряд ли подошли бы по размеру. Выбросили ли их как строительный хлам? Перевезли куда-нибудь? Вряд ли мы когда-нибудь получим ответ на этот вопрос…

Его Преосвященству, Преосвященнейшему Иоанникию,

Благочиннаго 1 Онежского благочиния Рапорт

Предоставляя акт об освидетельствовании вновь построеннаго придельного храма в честь преподобных Зосимы и Савватия, Соловецких Чудотворцев, в Унежемской церкви, покорнейше прошу Ваше Преосвященство благословить освятить его.

Св. антиминс был выдан Вашим Преосвященством бывшему священнику Унежемской церкви о. Василию Соколову (ныне умершему) в 1902 году[9]. Покорнейше прошу благословить освящение на 5 февраля.

И.д. благочиннаго, священник Михаил Верюжский

Разрешаем благочинному самому совершить чин освящения вновь устроеннаго храма. Еп. Иоанникий

22 февраля 1904 года придел Зосимы и Савватия, Соловецких чудотворцев, был освящен. Чин освящения, с благословения епископа Архангельского и Холмогорского Иоанникия, совершил благочинный священник Михаил Верюжский в сослужении священников Николая Дмитриева (из Кушерецкого прихода Онежского уезда, временно заведующего Унежемским приходом) и Александра Костылева (из Нюхченского прихода Кемского уезда).

Акт об освящении Зосимо-Савватьевского придела Никольской церкви в д. Унежма. 1904 г.

√ Преподобные Зосима и Савватий являются основателями Соловецкого монастыря. Первым, во второй четверти XV в., на Соловки прибыл пожилой монах-отшельник Савватий, родом из Новгородской губернии. Привел его туда молодой инок Герман, родом из г. Тотьма, до этого бывавший на островах с рыбаками. Вдвоем подвижники построили первую келью.

Прожив в уединении 6 лет, Герман вернулся на побережье для пополнения насущных припасов, и Савватий остался один. Предвидя приближение кончины, он уплыл с острова и умер в устье реки Выг в 1435 году.

После смерти Савватия, в 1436 году, Герман привел на Соловки молодого инока Палеостровско монастыря Зосиму, уроженца Обонежья. Вскоре к Зосиме стали стекаться ученики, которые построили храм и обитель и избрали его своим игуменом. В 1465 году он перенес на Соловки мощи преподобного Савватия.

Жители Поморья, привыкшие приезжать на острова для рыбной ловли, оспаривали владения монастыря. Зосима отправился в Новгород ходатайствовать перед знаменитой Марфой посадницей, но она прогнала его. Тогда он предсказал падение ее дома, также как и Великого Новгорода, и смерть приближенных бояр, после чего Марфа, раскаявшись, приняла игумена, попросила прощения и дала монастырю грамоту о правах на рыболовные тони (что, однако, не спасло ее дом от гибели). Впоследствии появилось мнение, что данный документ не мог быть выдан Марфой, а является поздней подделкой соловецких монахов.

Умер Зосима в 1478 году в созданном им монастыре.

Преподобные Зосима и Савватий. Икона церкви Преображения в Кижах. 1759 г.

Новая трапезная (выше старой на три бревна) была приставлена к старому четверику не вплотную, а с небольшим интервалом, так что между двумя срубами оставался зазор, засыпанный опилками и зашитый досками.

√ Трудно сказать, каким этот зазор был первоначально, но к концу 1980-х годов, когда оба сруба рассохлись и накренились, он достигал 25 см, так что туда, хоть и с трудом, боком мог протиснуться не слишком толстый человек (обшивка досками к тому времени уже была утрачена). В 1987 году, обмеряя церковь, автор этих строк и ее напарница прятались там от любопытных бычков, которые целым стадом паслись тогда в деревне и, заметя наш теодолит, начинали маневр окружения. Мы забивались в щели между срубами по сторонам дверного проема и пережидали атаку.

Трапезная срублена из бревен диаметром 20 см и обшита тесом шириной 16 см. Крыша двухскатная, стропильной конструкции, с тесовым щипцом на западном фасаде и вальмами над скошенными восточными углами. Над двумя боковыми приделами и на коньке крыши были поставлены три одинаковые луковичные главки на невысоких барабанах.

√ По фотографии из книги Г.В. Алферовой, где запечатлена новая трапезная, трудно понять, чем были обшиты главки. Старая главка на кубе выглядит точно также, как на фото В.В. Суслова, из чего можно заключить, что при ремонте 1898-99 гг. ее покрытие не меняли. Здесь уместно вспомнить наше предположение о том, что к концу XIX века главка была уже покрыта не лемехом, а металлом (т.к. нет явно выраженной игры светотени, которое дает лемех). Вероятно, такое же металлическое покрытие имели и главки новой трапезной. Это косвенно подтверждается воспоминаниями очевидцев: «Когда я шел домой из Нименьги или Онеги, где учился, выйдя из Сосновки, видел сверкающие купола церкви и крест колокольни» (И.М. Ульянов). Купола не могли бы «сверкать», будь они обшиты лемехом.

Трапезная имела небольшую паперть, значительно меньше и у́же, чем старая, крытую двускатной кровлей, и крыльцо, также с двухскатной крышей, только более низкой. Каким оно было, остается загадкой – от него остался лишь след на обшивке западной стены паперти.

Декор фасада выдержан в том же стиле, который после ремонта 1898-99 гг. приобрела и сама церковь – с такими же арочными окнами с профилированными наличниками и веерной расстекловкой фрамуг, только без треугольных фронтончиков.

Новая трапезная имела плоский потолок 3 м высотой, по балкам, опирающимся на три пары столбов и два поперечных переруба. Сохранились остатки профилированного карниза по краю потолка. Стены внутри были обшиты «папкою», выбелены мелом и декорированы панелями – вероятно филенчатыми. Двухстворчатые двери также были филенчатыми. Внутренняя отделка, однако, была выполнена гораздо позднее – работы растянулись до 1910 года, как мы увидим из дальнейшего повествования, а пока, к началу 1904 года, где мы остановились, постройка не была еще даже конопачена и печи были временными, так что служить в церкви в зимнее время по-прежнему было весьма проблематично. Впрочем, служить тоже было некому – со смертью Василия Соколова унежемский приход снова остался сиротой, вернулся к прежнему зависимому положению, окормляемый лишь заезжими священниками из Кушереки.

√ В настоящее время трапезная разрушена значительно сильнее, чем главный четверик с алтарем. Сказывается, очевидно, то, что она была построена наспех, за один сезон, из сырого, не просушенного леса. Если сруб четверика с кубоватым завершением и апсидой еще довольно крепкий, хоть и сильно покосился, то трапезная представляет собой практически руины.

Остатки профилированного потолочного карниза трапезной (потолок утрачен).

[1] ГААО. Ф. 29. Оп. 4. Т. 3. Д. 1672. Л. 1–71.

[2] Филипп Корнильевич Варзугин, судовладелец, судостроитель, капитан, владелец двухэтажного дома. Дед Августы Ивановны Кондратьевой (ур. Варзугиной), чьи воспоминания приведены в разделе «Очевидцы рассказывают».

[3] Прохор Иванович Ульянов, судовладелец, хозяин двухэтажного дома в центре деревни.

[4] В Унежме на кладбище Миронощина сохранилось старинное мраморное надгробие Григория Павловича Варзугина. Может быть, это он присутствовал на сходе? Григорий Варзугин (а их в Унежме было по крайней мере два) был также членом церковно-приходского попечительства, а его брат, капитан парохода Николай Варзугин – жертвователем на постройку новой трапезной.

[5] Чертеж этот был приведен выше (в части 2).

[6] С конца 1902 года службы в зимнее время не проводились, т.к. старая трапезная была уже разобрана, а новая еще не закончена.

[7] Наличие печей упоминается в рапорте М. Верюжского от 28 января 1904 года, а затем, в рапорте от 27 декабря 1905 года вновь говорится об установке двух новых печей «за отчетный период», т.е. за первое полугодие 1905 года. Отсюда можно предположить, что печи, упомянутые в первом рапорте, были временные.

[8] ГААО. Ф. 29. Оп. 4. Т. 3. Д. 1672. Л. 64.

[9] Здесь мы опять видим случай, когда антиминс выдается священнику заранее, в самом начале строительства.